Телефон

— ...а эл'ом есь паанить? — и тело, что висело на поручне рядом со мной и настораживало весь салон своим перегаром, после короткой паузы потыкало в меня пальцем.
— Что говоришь? — с невозмутимым видом обратился я к телу.
— На Вэлком ессь пазванить? — тело продемонстрировало умение держать вообразимую трубку около уха, видимо, пытаясь жестами донести до меня смысл своей таинственной просьбы.
"Телом" был молодой, лет 25-27, парень, невысокого роста, в, наверное, модной чёрной куртке, серых брюках-трубочках и, как я заметил позже, бежевых замшевых ботинках. Правой, свободной от крепления к порчуню, рукой с какими-то крючковатыми грубыми пальцами тело прижимало к себе тряпичную сумку-портфель для спортивной обуви с несоответствующим содержимым. Рука была цвета тонального крема — в ней будто вовсе не было крови. Может, это оттого, что она только что крепила тело к поручню, а может и потому, что вся кровь отправилась разносить алкоголь жизненно важным органам.
— Давай номер, — и я достал телефон из кармана.
— 3**-28-39, — с трудом вспоминая номер, а может и названия цифр, продиктовал мой попутчик. — А не, стой. Шо-та я забыл... Не 39, а 29! — и протянул руку ко мне.
Я отвёл руку:
— Точно? Что сказать, если дозвонюсь?
— Я сам скажу, ты шо ли разговаривать будешь?!
— Телефон-то мой, вот я и буду. Так что говорить?
— Ты чё, калич?! Да на вот тебе мой пока, у меня просто лавэ закончилось, этот лайф грёбанный... — в голосе его звучала обида. — Боишься, шо украду?
Представь себе, друг мой, в таком состоянии ты не внушаешь ни уважения, ни тем более доверия. И хоть по салону автобуса далеко не убежишь, осторожность в общении с тобой не помешает, тем более, что приключения у меня в сегодняшнем плане на последнем месте после ужина, новостей и сна.
— Алло, — сказал довольно приятный женский голос (я уже дозвонился на набранный номер).
— Добрый вечер. Вот рядом со мной стоит молодой человек, он просил Вам позвонить, — ответил я девушке и кинул парню: — Что передать-то?
— Извините, вы перепутали номер, — снова заговорила девушка и повесила трубку.
— Перепутал ты номер, друг, — сказал я и отошёл на несколько шагов от своего внезапного знакомого.
— Как? — в глазах его заиграло неподдельное удивление. — А хто ответил? Мужской голос?
— Женский, — с укором кинул я, и на этом наша беседа оборвалась.
Около минуты мы ехали молча, потом парень снова загворил. Со мной заговорил, больше в автобусе у него никого не было.
— Это я тебе 29 сказал? — и он заулыбался. — А надо ж 22. А я тебе сказал 29? — и он посмотрел на меня просящим взглядом.
Я набрал номер с внесёнными поправками и, когда услышал длинные гудки, передал трубку своему уже практически другу.
— Ну здарова. Эт я. Как сам? — такими словами началась беседа, которая не могла подождать и требовала немедленного оглашения.
Дальше я мало чего мог понять в пьяной болтовне, но одно я уловил: никакой срочности в этом звонке не было и быть не могло. Это обстоятельство настораживало, заставляло мозг искать способы оградить телу с моим телефоном пути отступления. В окне показался светофор, за которым была остановка, очень своевременная для того, у кого в руках чужой телефон и в голове тёмные хмельные мысли.
Я рукой подал знак, чтобы парень закруглялся. Он кивнул. И оглянулся. Явно собирался выскочить на этой приближающейся остановке. Мозг заработал ещё быстрее, рассуждая, что может сделать пьяный человек, чтобы задержать трезвого от преследования. Толкнуть? Ударить? А может быть...
Автобус завернул, подъехал к остановке, мой попутчик окончил разговор и, явно огорчённый его результатами, протянул мне трубку. Двери открылись, он уныло вышел.
...а я ехал дальше и думал: "Верить надо людям..."